Для тех, кто знаком с творчеством Дмитрия Емца и его "Мефодием Буслаевым"

Дневник Барона Мрака Арея "Как же я устал от жизни"

22 сентября 2004г. Сегодня целый день идет дождь!
Дождь! Как я люблю дождь! Так приятно после жара Тартара постоять под дождем,-когда капли, попадая на кожу шипят как на раскаленной сковородке! Я мог часами гулять под дождем! Воспоминания, опять эти воспоминания! Как я уже устал от этой жизни!!!...
Я шел по улице не спеша. Прохожие оборачивались мне вслед, но я не обращал на это внимания! В тот день я никуда не торопился. К чему спешка? В этой жизни чем быстрее что-то делаешь, тем быстрее идет время. Люди это замечают, но не понимают, что значит ускорение времени. По сути, они торопят свою смерть. Стражи это знают и живут тысячелетиями, вечно. Не торопя время.За последние сто лет мало что изменилось. Может, только в географическом плане, но для меня все это не имело определенного смысла. Единственное, что я помнил, так это то, что в верхнем мире сейчас приблизительно шестнадцатый век, плюс-минус полвека.Я перешел по мосту через широкую реку, которую все называли Москвой, и неторопливо направился к кабаку, в котором назначил встречу Лигул. Горбун не отличался сообразительностью в таких делах. В принципе, подслушать их там никто не мог, да и память стереть тем, кто видел советника, легко, но я считал это пустой тратой сил и времени. Показуха. Кажется, такое слово милый горбунок собирался ввести в лексикон лопухоидов через три века. Эта встреча была незначительной, Лигул что-то хотел от меня, что именно я не помню, но это и не столь важно! Помню лишь, что я его чем-то оскорбил!И как оказалось, даже спустя пол века, Лигул не забыл нанесенного оскорбления. По его подсказке Кводнон посылал меня участвовать в различных боях, важных для людей в верхнем мире, но абсолютно бессмысленных для меня самого. Кутузов - (так, кажется, звали русского главнокомандующего) - по моему совету оставил Москву.Я стоял на холме и смотрел на эвакуацию города. Хотя это был просто побег. Люди стремились увести как можно больше своего добра, не понимая, что все это - на самом деле ничто. Пшик. Кто-то бежал из города налегке. Но все спасали свои жизни. Я усмехнулся - как это предсказуемо! Я еще не встречал лопухоида, который не цеплялся бы за свое жалкое тело. Отдавая эйдос, они теряли вечность - и их это не беспокоило, но поврежденная телесная оболочка - это катастрофа. Как же жалки эти людишки!..
- Извините, вы мне не поможете? Я недоуменно оглянулся. Позади меня стояла лопухоидка. Довольно пожилая по людским меркам. Она выжидательно смотрела на меня своими светлыми глазами, из которых жизнь и не собиралась уходить. Ее эйдос сиял нестерпимо ярким голубым светом. Я хмуро посмотрел на нее. - Так вы мне поможете, любезный? - повторила вопрос старушка, заправляя под поношенный чепец седую прядь. А почему бы и нет? - Что тебе нужно?
- У меня дочка больна, сама идти не может. Ты уж помоги донести ее до повозки - сами мы не дошли, упала она, горемычная моя, - запричитала женщина.
Я поморщился. Поддаться минутному любопытству, посмотреть, на что он может пойти, забыв про способности стража - это одно, но помогать людям Может, потребовать с нее эйдос? Я внезапно представил перед собой перекошенное ухмылкой лицо Лигула, забиравшего такой яркий эйдос себе, и решился. Я помогу просто так. Чтобы доказать себе, что не похож на Лигула, надоевшего мне хуже горькой редьки. Старушка проводила к овражку у дороги. В нем, завернутая в рваный полушубок, лежала девушка. По ее изможденному лицу трудно было определить ее возраст, но я в этом и не нуждался. У девушки был такой же яркий эйдос, как и у матери. Она часто дышала, руки судорожно мяли мех полушубка.
- Ну и куда ее нести? - грубо поинтересовался я. Старушка-мать сокрушенно покачала головой - ну как она могла обратиться к такому человеку? Вон, как брови сурово свел. Того и гляди, душу отберет.
- Недалеко тут уж осталось. За лесочком сын нас ждет. Прошу, голубь мой, поторопись. В тепло мою Марфочку надобно снести. Замерзнет же, погибнет, красота моя, радость единственная.
Ну вот, она снова начала.Я раздражался все больше и больше. И этот его внезапный порыв, причитающая старуха, больная, уже практически мертвая, лопухоидка. Услышав сзади знакомое покашливание, обернулся. За мной стояла еще одна старушка. Одета она была немного непривычно для постороннего взгляда - в просторный черный балахон. В руках она держала зачехленную косу. Мать Марфы ее явно не видела.
- Ну и куда ты с этой ношей собрался, Ареюшка?
- Аида? Здравствуй. Работаешь, поди, день и ночь? - спросил я, проигнорировав вопрос.
Аида Плаховна погрозила мне сухоньким пальчиком:
- А вот не надо, Ареюшка, не надо! Разнарядка у меня от света на эту девицу-красу!
- Прямо-таки разнарядка?
- Ну, нет, - смутилась Мамзелькина. - Карандашиком я ее пометила, да только не выжить деве. Зачем ей понапрасну страдать? А так ее эйдос в Эдеме будет. Поудобнее перехватив девушку, не заботясь о том, было ли удобно ей, я сказал:
- Извини, Аида, но сегодня я добрый. Не часто такой день выпадает, согласись?
- Упрямый ты, Ареюшка. Ну зачем тебе Марфа-то сдалась? Однако я видел, что Мамзелькина отступила и спорит для приличия.
- Назло Лигулу, - ответил я просто. - Ведь он мгновенно появится, стоит тебе косу расчехлить. Ты думаешь, вон та пластилиновая рожа, выглядывающая из куста, не доложит ему о такой находке? Эйдос этой девчонки дорогого стоит.
- А сам-то что не заберешь?
- Я не Лигул. И сегодня я добрый, -снова повторил я
- Милок, ты скоро? - услышал я вопрос. Старушка собрала наконец нехитрые пожитки, которые успела унести из второй столицы.
- Иду, - отозвался Арей. Марфу он легко держал на руках, размышляя при этом, что же заставило мне помочь этим лопухоидкам. Через час пути, в котором остановки чаще требовала старушка, а не я, они добрались до леса. Перед ним стояли повозки. Их было около дюжины. Они прошли к неприметной, обшарпанной тележке, рядом с которой на холодной земле сидел парень.
- Мама! Он вскочил со своего места и бросился к старухе.Я с отвращением наблюдал за тем, как они обнимаются, как юноша целует ее в щеки, губы. - Что ж ты не подождала, пока мы с Элей приедем? - И Элечка с тобой? - обрадовалась старуха. - Да. Она спит, - ответил юноша, махнув в сторону телеги. - Николенька, сынок, Марфа заболела, - сообщила мать. - Вот этот мил человек помог мне донести ее. Разбуди Элю, надо Марфу уложить. Они разбудили еще одну девочку. Она вылезла из телеги, с тревогой поглядывая на меня. Я лишь усмехнулся, чем напугал Алевтину еще больше. Ее эйдос горел так же ярко, как и у всех в их семье.
"Праведники", - брезгливо и немного с сожалением подумал я. Уложив Марфу на дно телеги, я уже собирался уйти оттуда, как вдруг Эля подошла ко мне, прикоснулась к рукаву и сказала:
- Спасибо вам! Меня всего дернуло, словно при мне употребили самой страшное ругательство. Однако руки не отнял и постарался сохранить на лице спокойное выражение. Малышка смотрела на него голубыми, как горные озера, глазами, и ждала ответа.
- Не за что, - бросил я, разворачиваясь и уходя. Я ненавидел лопухоидов. Песок. Они всего лишь песок под моими сапогами. Но мне казалось, что я навсегда запомню эту маленькую девочку с голубыми глазами, так наивно сказавшую стражу мрака "спасибо"

Снова я в верхнем мире. Теперь уже не по приказанию. Теперь этого хотелось мне самому. Последние два года а Тартаре что-то жгло меня, требовало выйти наружу, но я не мог. Это только люди считают, что ад - это раскаленные сковородки и горячая смола. На самом же деле бюрократия здесь развита еще похлеще, чем на Земле. Лигул за последнюю тысячу лет развил бурную деятельность, и многие были недовольны, но Кводнон почему-то любил этого скользкого горбатого стража. В Тартаре немало таких чудовищ, которые людям и не снились, но я всегда сравнивал Лигула с жабой. Такое банальное сравнение, но оно как нельзя лучше подходит горбуну. Такой же скользкий, холодный, противный+ Даже для небрезгливых стражей мрака. Однако даже Лигулу не удержать мечника, если мне чего-то хочется. А мне хотелось в верхний мир. Не к людям, не к красивым пейзажам - мне все это было безразлично. Я просто снова хотел почувствовать прохладный ветер, капли дождя, ласкающие иссушенную кожу, увидеть ночное небо без звезд, молча кричащее о том, что подобная чернота - дорога в ад. И вот я снова в Москве. Была весна, и это намного приятнее ранней осени. Кажется, начало мая, когда повсюду стоит запах распустившейся листвы. Этот запах непривычен для жителей Тартара, но приятно щекочет ноздри. И дождь. Наверное, это единственное, что нравится мне в этом ничтожном мире лопухоидов - дождь. Мелкий, неспешный, такой, который заставляет людских детей выбегать босиком на улицу. Я дошел до реки, которую люди успели превратить едва ли не в болото, и остановился посреди моста. Почему-то сейчас неторопливое течение реки напомнило мне вечность. Капли разбивались и оставляли круги на поверхности, неожиданно для меня самого, захватила эта борьба дождя и реки.
- Здравствуйте, - услышал я тихий голосок. Отвернувшись от Москвы-реки, я посмотрел на того, кто так неосторожно прервал мое одиночество. Если интуиция не сработала и не предупредила его о приближении человека, значит, опасности никакой нет. Я увидел девушку. Сначала я не узнал ее, но она это сразу поняла: - Я Эля. Должно быть, вы забыли, но вы десять лет назад спали мою сестру Марфу, а имени так и не сказали. Матушка потом очень расстраивалась из-за того, что не смогла вас поблагодарить.
Теперь я вспомнил. Значит, это и есть та голубоглазая девчушка. Он так и не забыл ее глаз. Сейчас в ней трудно было узнать малышку, которую бесцеремонно выдернули из сна. Передо мной стояла молодая женщина, одетая в темную рубаху, более светлый сарафан. Ее каштановые волосы были убраны под косынку, а в руке она держала корзину с травами.
- Для Марфы? - холодно спросил я, поддерживая видимость радостной встречи, но не переставая думать, что ей нужно и почему я так взволновался при встрече с ней. А я действительно не понимал, что со мной. Казалось, что тучи вдруг разошлись и ярко засияло солнце, отдав частичку света ему. Мне показалось, что в меня вошел свет! Немыслимо. Если Кводнон узнает, убьет , не задумываясь. Повелителю нужны лишь те слуги, кто всей душой презирает свет и даже мысли не допускает, что тот может проникнуть в душу. Однако именно это Я сейчас и чувствовал. Свет в душе.
- Нет. Для мамы. Она лекарка, ей нужны новые травы.
- А не поздновато? Эля слегка поежилась от такого холодного тона. Ночной ветер и дождь были не так холодны, как голос этого человека.
- Поздно. Матушка не хотела меня отпускать, но с утра на базаре ничего не закупишь. У нас лавочник знакомый, но он живет на другом конце города, потому так поздно и возвращаюсь.
- Все-таки опасно такой красивой девушке бродить ночью одной. Давай провожу. О, мрак! И это сказал я, Арей, мечник мрака, бог войны? Да что со мной творится? А свет, занявший позиции вмоей душе, уже и не собирался уступать. Перед о мной стояла не самая красивая девушка, лопухоидка, к тому же с эйдосом. Но, может, именно в нем и дело? Я никогда раньше не видел таких ярких, прекрасных эйдосов. Казалось, он вносит добро во всех, с кем общается Эля. Но в стража мрака?..
Она согласно кивнула, не отводя взгляда от его нахмуренных бровей.
- А я ведь до сих пор не знаю вашего имени.
- Арей, - буркнул я, пытаясь справиться с тем чувством, которое росло в душе. Да и есть ли душа у стража мрака? Неужели это то, что лопухоиды называют "любовь с первого взгляда"? Но я же не лопухоид! С богом войны такого просто быть не может!
- Необычное имя, но очень красивое. Мне знакомый купец рассказывал, что далеко на юге живут люди, у которых раньше был бог войны. Его звали... звали... Ах, да, Арес. Похоже на ваше имя, правда?
Наивный ребенок! Сколько ей? Двадцать два? И как она прожила до сих пор с таким эйдосом? При ее наивности и невинности комиссионеры должны были забрать его уже давно. Но ее, наверное, охраняет что-то свыше. Неужели Хранители из Прозрачных сфер могли взять под свою опеку лопухоида?-тогда подумал я.
- Действительно, похоже. Я не понимал себя. Мои мысли расходились с поступками и словами. Нет, нужно возвращаться в Тартар. Еще лучше будет, если где-нибудь идет война. Это поможет мне. Но он не имеет права увлекаться кем-то, тем более если этот кто-то - лопухоид с невероятно ярким эйдосом. Страж мрака не имеет права. Единственное, что я мог себе позволить - страсть к какой-нибудь страже мрака или лопухоидке без эйдоса, которую потом без сожаления убьет. То, что испытывал я, было запретно. Если я сейчас же не уничтожу это чувство, мое бессмертие окажется под угрозой. Девчонка же вообще не проживет и минуты, если узнает Лигул. Все мои мысли крутились вокруг этого! Тем не менее, я шел рядом с Элей, оберегая ее, и очень не хотел возвращаться в Тартар.
- Вы не зайдете?
- Нет. До свидания, Эля.
- Вы помните? - ахнула девушка.
- Да. Это было ложью, но к чему огорчать это невинное создание? Сразу я ее не мог узнать. Неохотно отпуская ее руку, я сказал: - Мы еще увидимся.
- Надеюсь, - прошептала она, покраснев.
Я проклинал все на свете, но ничего не мог с собой поделать. Я увлекся этой девчонкой, и мне следовало бы первым делом отобрать у нее эйдос, чтобы потом спокойно предаваться губительной для нее страсти. Но я прекрасно понимал, что не сделаю этого, как понимал и то, что совершаю самую большую глупость в своей жизни...

22 ноября. В ту ночь на острове Хиос около Греции было особенно ожесточенная битва. Турецким войскам пришлось спешно отступать. Но никто не догадывался, что я, бог войны просто использовал войну греков и турок для того, чтобы выплеснуть всю злость и ненависть к девушке с голубыми глазами, которые поселились в его душе наравне со светом и любовью. Сколько мы уже скрываемся? Год? Два? Пять лет? Я потерял счет времени. Я даже не думал об этом. Главной в моей жизни теперь стала Алевтина, а с некоторых пор еще и маленькая Анна. Я готов защищать их до последней капли крови, но понимаю, что это бесполезно. Как только умру я, умрут и они. Единственное, что мне оставалось - прятать их, пока мрак не смирится с поражением. На это была слабая надежда, но с некоторых пор я стал надеяться. Эля внесла в его жизнь свет, и я , мечник мрака, был благодарен ей за это. Она стала моей женой, но долгое время я скрывал от нее, кем является на самом деле. Не признавался в этом даже себе, я боялся ее потерять. Но два года назад, когда родилась Анна, я сказал ей. Рождение дочери стало той последней каплей, которая заставила меня отказаться от мрака. Дочь. С ярким, как и у матери, эйдосом. Это было невероятно, но это было. И они стали для меня всем. Моя жена и дочь. Я смотрел на Элю и думал о том, что никого, кто хотя бы немного был похож на нее, я не встречал. Больше всего меня удивило то, что она не испугалась того, что вышла замуж за стража мрака. Она тогда просто улыбнулась и сказала: - Но ведь ты давно им не являешься, Арей. Разве Анна - не доказательство? Она была слишком доброй, слишком невинной, слишком чистой для этого мира, и я слишком боялся ее потерять. Она ничего не говорила, когда мы внезапно срывались с места и переезжали в другой город, страну, континент. Моя слишком идеальная жена. Анна закашляла, и я ненадолго отвлекся от своих мыслей. Последний переезд не прошел для моей маленькой дочери даром. Мы попали под дождь, и малышка заболела. Эля трепетно ухаживала за ней, а я от бессилия сжимал кулаки - я не мог применить магию, иначе нас найдут. Я знал, что Лигул развил бурную кампанию по нашему поиску. Были задействованы лучшие стражи мрака - Вильгельм, Хоорс, даже сам горбун иногда выбирался в верхний мир. Было выпущено немереное количество комиссионеров, суккубов, мелких духов мрака. Однако Я недаром был лучшим мечником и богом войны. Пять лет. Мы скрывались уже пять лет

12 июня. Я не писал уже два года. Не мог прикоснуться к дневнику, слишком много он хранил воспоминаний о моей семье. Если б я тогда не ушел, если б не оставил их. Но все по порядку! Тот день я помню как вчерашний, хоть и прошло уже два года!
- Арей.Нежный голос Эли снова прозвучал у меня за спиной, я повернулся .
- Что?
- Арей, я не могу справиться с простудой. Помоги мне.
- Но как? Ты же знаешь, что магией...
- Нет, не магией. Мама научила меня лекарству, и мне нужно всего несколько трав для отвара. Принесешь их?
Я с улыбкой встал со стула, обнял ее и поцеловал каштановые волосы на затылке.
- Какие?
Из дома я вышел отнюдь не в том добродушном настроении, которое показывал дома. Меня угнетало то, что моя семья живет в убогой каморке на чердаке какого-то заброшенного дома, где я не могу обеспечить им нормальных условий, не могу помочь больной дочери
- Будь проклят этот мрак! - вдруг со злостью крикнул я во тьму ночи, ударив кулаком по стене ближайшего здания.
- Будь он проклят! Эта фраза изначально не имела смысла, но я хоть так давал выход накопившейся боли и горечи.
- Ай-ай-ай! Как не хорошо проклинать то, чему служишь! - услышал вдруг я. Резко обернувшись, увидел комиссионера. Не сдерживаясь более, магией избавился от ничтожного духа, но через секунду понял, что крутившийся неподалеку напарник пластилинового человечка успел телепортировать. Мне ничего не оставалось, кроме как спешно вернуться домой и забрать жену и дочь.
- Извини, Эля, но так нужно.
Она не задавала вопросов. Она понимала. Мы прибыли куда-то в окрестную деревушку небольшого уездного города. Я спрятала Элю и Анну в маленьком домике, подавляющем своей серостью, и вызвал единственного человека, которому мог довериться в подобной ситуации. Достав единственный артефакт, который могли не почувствовать стражи мрака, позвал: - Яраат! Он появился почти сразу. Создавалось впечатление, что оборотень ждал этого вызова.
- Приветствую тебя, Арей. Я был уверен, что ты позовешь меня.
Я холодно кивнул. Подсознательно я ненавидел Яраата, но сейчас все чувства приходилось прятать, чтобы помочь Эле и дочери.
- Один комиссионер видел меня. Я должен увести их от моей семьи, а потому обращаюсь к тебе за помощью. Побудь с ними пока, надолго я не задержусь. Анне плохо, и я не могу оставить их без поддержки.
- Конечно, барон, я понимаю, - улыбнулся Яраат.
Я провел его к жене и дочери. Яраат улыбался, всем своим видом выражая дружелюбие. Он взглядом спросил у меня, можно ли, а потом наклонился к маленькой девочке, которая надрывно кашляла. Проведя пальцами по ее щеке, оборотень сокрушенно покачал головой и выпрямился.
- Ничего, малышка поправится. Она будет такой же крепкой, как и ее мама, - ласково сказал он Эле, и укутал Анну в свой плащ. Я засомневался. Может, зря я так сомневался в нем? Яраат действительно мог помочь. К тому же ему можно использовать магию. Но я не стал ничего просить. Поцеловав жену я исчез. Материализовался уже посреди улицы другого города. Один комиссионер заметил его, и опущенный меч в руке взметнулся. На асфальте осталась оплавленная лужица пластилина. Но меня мгновенно окружила толпа комиссионеров, а через двенадцать секунд появился первый страж мрака. Потом прибыли еще. Около двадцати. Я усмехнулся - как стая волков на одного ослабленного сородича, кровожадно скаля зубы и держа мечи наготове, они продвигались ко мне. Первый почти сразу же поплатился за это жизнью и дархом, а я уже телепортировал. Почти двое суток я водил за собой погоню, лишь бы подальше от семьи. Почти никто не решался приближаться ко мне, кроме некоторых смельчаков. Они не прожили долго. Но многие, в том числе Лигул и второй меч мрака Хоорс, остались в стороне. В конце концов они отстали. Я вернулся. Вошел во двор, ожидая увидеть жену и дочь, но нехорошее предчувствие и тишина настораживали. Поднялся на чердак, но никого не нашел.
- Эля? Анна?
Никого. Пустота. И на чердаке, и в сердце. Я спустился по лестнице на первый этаж и вышел из дома. Из колодца, выкопанного неподалеку, доносился щекотавший ноздри знакомый запах. И вдруг я понял. Молнией метнувшись к колодцу,я заглянул в него. Но каменные плиты, сброшенные в него, мешали что-то увидеть. Истинным зрением я не воспользовался. Я спустился в колодец и увидел их. Сломанные тела, как у брошенных с огромной высоты тряпичных кукол. И нет эйдосов. Их чистые яркие эйдосы. Я встал на колени около жены, держа на руках тело Анны. Плиты я вышвырнул из колодца, словно это были легкие пластинки. Спустя минуту город потряс крик. Даже не крик - вой. Полный злобы, горечи и бессилия вой одинокого волка.
- Яраат! - свистящим шепотом поклялся я, не выпуская из рук тело дочери. - Я найду тебя и убью. Сколько бы это ни заняло времени и сил, сколько бы ты не воровал и прятался, я найду тебя.
Я похоронил их, и моя душа умерла. Я простился с ней так же, как простился с самыми близкими людьми. И снова вернулся во мрак. Кводнон простил, хотя и наказал. Но это уже не важно. Мертвым все уже не важно. А я умер вместе с ними.
3 сентября Вот уже как 50 лет нахожусь на Маяке. Заклятый друг, закадычный враг. Кто бы мог подумать, что малыш Лигул сможет так возвыситься? За прошедшие - сколько? сорок семь? или сорок восемь лет? В принципе, это неважно. За эти прошедшие полвека очень многое изменилось. Изменился мрак, изменился свет. Изменился мир. Когда Яраат убил его семью, я поклялся отомстить. Но он так и не смог найти оборотня. Эти проклятые уникальные способности и возможность пользоваться артефактами мрака и света. Но он не оставил жажды мести. Я отомщу. Пусть не сейчас. Но гнев, горечь, боль и ненависть никуда е делись. Умерла лишь душа. Но так ли она важна для стража мрака? Первые месяцы, прошедшие со смерти семьи, Я провел в Нижнем Тартаре. Кводнон приказал заточить туда мечника, но через пол года отменил. Я занялся рутиной канцелярской работой. Несомненно, по подсказке ближайшего советника, амбициозного горбуна. Что ж, вряд ли мраку пошло это на пользу. Комиссионеры тряслись, как осиновые листья, стоило войти в русскую резиденцию. Суккубы разве только ковром под ногами не стелились, особенно после того, как один из них попытался превратиться в Анну. Это случилось за долю секунды - вот перед ним маленькая дочь, а вот все в страхе разбегаются, исчезают. Я заставил меч исчезнуть и тяжело опустился, почти упал, в кресло. Я ненавидел мрак. Ненавидел свет.Я ненавидел все, что заставляло меня жить и что связывало с жизнью. С другой стороны, я просто не мог умереть. Такая мысль не приходила ему в голову даже там, в Нижнем Тартаре. И Хоорс. Этот мальчишка возомнил, что за пять лет, которые я провел с семьей и прятался от стражей, утратил сноровку. Да еще год канцелярской работы и заточение в аду. И я вызвал его на дуэль. Поводом послужил какой-то незначительный скандал, и Хоорс был уверен в том, что победит. Как было глупо с его стороны рассчитывать на то, что бог войны за столь короткий срок потеряет мастерство. Это невозможно.Повелитель Кводнон тогда был в ярости. Мир потрясла гроза, какие выпадали на его долю нечасто. - Тебя ничему не научил Тартар, а ведь это ад, Арей. Что ж, надеюсь, маяк в море подойдет тебе больше. Там не будет абсолютно никого - даже стражников, но и уйти оттуда ты не сможешь. Твоя ссылка, Арей, когда-то барон мрака, будет длиться вечность, пока я не передумаю. Но знай одно - ты не будешь отозван так же быстро, как и из Нижнего Тартара. Уведите его! Я уходил, гордо подняв голову, не обращая внимания на смешки горбуна, стоящего за троном, не обращая внимания на гневные выкрики стражей. Возможно, маяк станет для меня лучшим местом сейчас, чем мрак. Сейчас я никто - просто ссыльный. И вот уже почти пятьдесят лет. Они тянулись мучительно долго, и все же я не заметил, как они пролетели. Изредка меня навещала Мамзелькина, но и она не могла надолго оставаться. Зато после каждого ее посещения в подвале маяка на одну бочку медовухи становилось меньше. Я не знал, как оотносится к этой старушке. Она пыталась его поддержать, в силу своей специальности, но я в этом почти не нуждался.
- Бур-ря. Скор-ро будет величайшая бур-ря. - проскрипел ворон.
Я обернулся.
- Что ты имеешь в виду? - Скор-ро р-родится новый повелитель мр-рака, бар-рон. Новый повелитель скор-ро р-родится.
Я проводил взглядом фигуру птицы, которая тяжело взмахивала крыльями. Ворон стар. Но что старость для птицы, вещей птицы? Он не сможет умереть и будет дряхлеть год за годом, век за веком, и ему будет все равно. К этому миру ворон уже давно равнодушен, и его не волнует жалкая телесная оболочка. Тридцать семь лет назад светлые нанесли поражение мраку. Никто этого не ожидал, Эдемские воины почти не оказывали сопротивления, и Тартар решил, что победа за ним. Много лет мрак был в выигрышном положении, загнав свет в его сад и безраздельно правя миром. Иногда случались стычки, и их считали предсмертной агонией света, но умирающий Эдем одним роковым рывком восстановил равновесие. Одна отчаянная ночная вылазка - и мрак лишен повелителя. Немыслимое оскорбление, унизительное поражение. Мрак неистовствовал, но что можно было поделать? Свет вылез из той дыры, куда, как полагал Кводнон, он был загнан. Он считал так, и он за это поплатился. Головой и дархом. И уж совсем неожиданным стало то, что править мраком стал Лигул. Мамзелькина искренне веселилась, рассказывая об этом.
- Он хитер, Аида. Подлость во все времена побеждала.
- Нет, ну каков горбунок-то, а? - восхищалась Плаховна. - Ну кто бы мог подумать? Ик.. Ареюшка, солнце мое... ик... налей-ка еще медовушки старушке... ик...
- Хватит тебе, Аида. Да и не пьешь ты на работе, ведь так? - спросил я, подливая все же в кружку смерти медовухи.
- Зачем ты так, Ареюшка? - вдруг загрустила Мамзелькина. - Ведь работа-то у меня скотская. Кто ж на нее исчо пойдет? Только и остаюся, что я... ик... Да и как трезвой людев косить? И ведь косе-то моей все равно, в отличие от меня+ ик+ Косноязычие, появлявшееся каждый раз, когда Мамзелькина переступала черту, заставило меня убрать почти пустой бочонок. - Хватит, Аида. - Нет, мечник, оставь бочку+ ик+ Допью я ее. Ой, допью-ю-ю-ууу+ Я вышел, оставив Плаховну наедине с бочонком. Все равно, когда улетит с маяка, будет трезва, как стеклышко. Хорошая она бабка, Аида, да только и ее иногда не хочется видеть на маяке. Значит, горбун - повелитель мрака+ Заклятый друг, закадычный враг+ Кто бы мог подумать, что малыш Лигул сможет так возвыситься? Что же такого произошло там, во внешнем мире и в Тартаре, если его избрали на трон? Как могли смириться с этим Вильгельм, Каин, Барбаросса? Легкий хлопок за спиной указал на то, что Мамзелькина покинула маяк. Что же, мне одному не так уж и плохо, как думал Кводнон. Здесь он - один на один с призраками прошлого, да, но здесь он может спокойно вспоминать семью и не хвататься за меч, если кому-то вздумается о ней напомнить. Уже век, а обещанный вороном наследник не родился. Возможно, для птицы эти сто лет как один день, но миру нужен кто-то, кто сможет править мраком и сделает из него действительно мрак, а не канцелярию, которую развел Лигул.
- Ну, здравствуй, Ареюшка.
- И тебе здравия, Аида, - ответил барон, не поворачиваясь и не отрывая взгляда от волн. Ничего не значащий обмен любезностями, пожелания ничего не значащего для них здоровья. Когда-то давно они опутывали мир сетью привычек и любовью к пустым формальностям, но и сами от этого не отвыкли. Люди подражают мраку или мрак подражает людям?
- Сюрприз у меня для тебя, голубь ты мой. Не серчай, неожиданный он, да только нужны вы друг другу, знаю я. Я наконец-то отвел взгляд от почти черного моря и посмотрел на то, что держала в руках Мамзелькина.
- Что это? - громыхнул я. То, что я считал умершей душой, дало о себе знать, болью отозвавшись в груди.
- Просила же не серчать, Ареюшка, - тихо сказал Аида. - Разбудишь солнце наше.
- Зачем мне эта девчонка?
- Нужна она тебе, соколик, и ты ей нужен. Поймешь ты это скоро. Знаю, похожа она на твою дочку, но не стоит принимать все так близко к сердцу. Улиту мать при рождении прокляла, эйдос у нее сразу отняли, даже девочку не спросив. Ты ей помочь можешь, да и она твои раны залечит. Я отвернулся. Перед глазами вновь, как наяву, стало изломанное тело жены и маленькое, невесомое тело дочери.
- Убери ее.
Тишина.
- Я же сказал - не нужна мне твоя девчонка! Убери!
И снова ни слова в ответ, лишь тоненькое поскуливание, почти сразу же перешедшее в надрывный плач. Эта девочка, Улита, одна стояла на площадке маяка, под ветрами, и испуганными глазами смотрела на меня. Ей было всего года два, и огромные глаза, напоминавшие небо в момент грозы, испуганно смотрели на меня. Такой же взгляд был у Эли, когда он помог ее сестре. И я сдался.
-Что ж, возможно, Аида права. Возможно, мы сможем помочь друг другу...